Главная страницаПубликацииО противоречии Конституции Российской Федерации статьи 147 Уголовного кодекса РФ в части ответственности за нарушение исключительных прав по патенту

О противоречии Конституции Российской Федерации статьи 147 Уголовного кодекса РФ в части ответственности за нарушение исключительных прав по патенту

31 мая 2005

Эффективная защита прав патентообладателей является необходимым условием успешного функционирования национальной патентной системы. Исключительные права по патенту являются частными правами соответствующих лиц. Традиционным способом защиты частных прав является гражданско-правовой способ. Однако, в ряде случае (например, кража) в силу социальной опасности нарушения государство охраняет частные права и нормами уголовного закона. При определении способов защиты патентных прав должно быть обеспечено соблюдение баланса частных и публичных интересов, в частности, исключена возможность злоупотребления правом со стороны правообладателей.

Существенной особенностью российской системы защиты прав патентообладателя является наличие уголовно-правовой нормы, защищающей исключительные права патентообладателя. Оговорюсь, что уголовная защита исключительных прав по патенту в случае, если факт нарушения установлен судом при рассмотрении иска, известна многим правовым системам. В этом случае такое деяние рассматривается, как невыполнение решения суда, то есть преступление против правосудия. Своеобразием российского законодательства является то, что оно позволяет обращаться с заявлением о возбуждении уголовного дела против нарушителя вместо обращения в суд с гражданским иском. Проведенный анализ существующей нормы Уголовного кодекса РФ показал, что само ее существование противоречит правовой природе патентного права и Конституции Российской Федерации. Как представляется, для исправления ситуации необходимо обращение в Конституционный Суд России с заявлением о признании части статьи 147 УК РФ противоречащей основному закону нашей страны.

Как известно, российское право (например, статья 32 Патентного закона РФ) предусматривает, что за нарушение Патентного Закона наступает гражданско-правовая, административная или уголовная ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации. Данная общая норма конкретизируется в частной норме уголовного закона, а именно в статье 147 УК РФ. Для обоснования тезиса недопустимости уголовной ответственности за нарушение исключительных прав по патенту необходим хотя бы краткий экскурс в теорию права и в теорию патентного права. Теории права показывает, что имеется два принципиально разных видов ответственности – правовосстановительная и карательная. Правовосстановительная ответственность, характерная для гражданских деликтов, имеет своей целью восстановить нарушенные права (например, возместить причиненный ущерб). Карательная ответственность в общем виде имеет своей целью наказание правонарушителя (исторически человечество шло от самых жестоких наказаний к менее жестоким) и его воспитание, а также формирование соответствующего правосознания у населения (в древние времена путем устрашения жестокостью наказания, а ныне его «неотвратимостью»). К карательным видам ответственности относятся дисциплинарная, административная и уголовная. При этом уголовно-правовая ответственность – специфический вид карательной ответственности, применяемый для защиты наиболее важных общественных отношений. Теория права и наука юридической психологии учит, что уголовная ответственность должна быть предусмотрена законом только в том случае, если иные виды ответственности (например, административная) нельзя применять в силу их неэффективности и тяжести совершаемых правонарушений. Кроме того, не применяют уголовную ответственность для охраны интересов, предусматривающих гражданско-правовой спор между субъектами, а также когда объективно совершаемое «похожее» на преступление действие является результатом неверной оценки субъектом своих прав (то есть деяние по субъективной стороне не преступно). Например, невозможно уголовное преследование «за кражу» в следующих обстоятельствах: угнан автомобиль (являющийся частью наследственной массы) из гаража, угонщиком оказался наследник, самовольно уехавший на автомобиле наследодателя, который он считал также своим, хотя по завещанию, с которым наследник не согласен, ему полагался дом, а не автомобиль. И наконец, важнейшим институтом уголовной ответственности в правовом государстве является презумпция невиновности (в широком смысле), когда обязанностью следствия является выяснение и доказывание всех обстоятельств, составляющих объективную и субъективную сторону преступления, а также возможность судом исследовать непосредственно все факты, имеющие отношения для дела.

Что же представляет из себя уголовно-правовая ответственность за нарушение патентных прав по отечественному законодательству. Уместно процитировать данную уголовно-правовую норму:

«Статья 147. Нарушение изобретательских и патентных прав

1. Незаконное использование изобретения, полезной модели или промышленного образца, разглашение без согласия автора или заявителя сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, присвоение авторства или принуждение к соавторству, если эти деяния причинили крупный ущерб, -

наказываются штрафом в размере от двухсот до четырехсот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до четырех месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо лишением свободы на срок до двух лет.

2. Те же деяния, совершенные неоднократно либо группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, -

наказываются штрафом в размере от четырехсот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от четырех до восьми месяцев, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до пяти лет».

Уголовно-правовая ответственность за «разглашение без согласия автора или заявителя сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, присвоение авторства или принуждение к соавторству» действительно имеет право на существование в правовом государстве. При этом данная часть статьи 147 УК РФ, к сожалению, не работает в современных условиях, так как доказать присвоение авторства бывает практически невозможно. С позиции теории права, описанные действия действительно могут караться в рамках уголовного закона, если в них будут присутствовать все признаки состава преступления, предусмотренного в норме УК. Действительно, принуждение к соавторству или разглашение конфиденциальных сведений по заявке, причинившие крупный ущерб, являются общественно опасным деянием. Представляется, что подобная норма может существовать в уголовном законе, так как защита этих прав в порядке гражданского судопроизводства накладывает порой непосильное бремя на действительного автора, права которого присвоены недобросовестными лицами. В частности, собрать самостоятельно предусмотренные гражданским процессуальным законодательством доказательства факта плагиата крайне сложно.

Соглашаясь с правильностью уголовно-правовой защиты прав изобретателей от плагиата и незаконного раскрытия существа изобретения, следует отметить очевидный дефект действующего законодательства. Дело в том, что согласно Уголовному процессуальному кодексу РФ вышеописанная статья 147 УК РФ является статьей частно-публичного обвинения, то есть для возбуждения дела о «лжеавторстве» требуется заявление потерпевшего. Это означает, что Роспатент или иной госорган, даже вскрыв явное присвоение авторства, не может обратиться в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. То есть все «зонтичные» и «спекулятивные» заявки (определение дано в вышеупомянутой монографии Джермакяна В.Ю.) могут являться основанием для уголовного преследования их «лжеавторов», только если найдется «действительный» автор такого изобретения, который обратиться в прокуратуру (ситуация утопическая). Можно сделать вывод, что в «лжеавторство» вряд ли с успехом может пресекаться в нашей стране, хотя формально такой состав в действующем УК имеется.

Зарубежная практика также идет по пути уголовной защиты таких правоотношений, борясь с таким явлением, как «лжеизобретательство». Законодательство каждой из стран имеет свою специфику, но общим является то, что обман Патентного ведомства чреват резко негативными последствиями для «лжеизобретателя».

Например, в США изобретатель (а только сам изобретатель может подать заявку на патент в США) подписывает клятву, согласно которой он считает себя «действительным и первым изобретателем» и в таких обстоятельствах доказательство того, что он был ранее знаком с сущностью технического решения, по поводу изобретения которого он клялся, образует состав преступления «лжесвидетельство», отнесенного к категории тяжких (недавний импичмент Президенту Клинтону, как известно, был основан на подозрении в лжесвидетельстве). Кроме того, незаконное получение патента (в результате обмана) может расцениваться как уголовно наказуемая монополистическая деятельность (законы Шермана и Клейтона). Согласно американскому патентному законодательству изобретатель обязан сообщать в Патентное ведомство США о ставших ему известными (даже после подачи заявки) релевантных ссылках из уровня техники, которые могут опорочить «новизну» или «неочевидность» (так сформулированы условия патентоспособности в США) его изобретения. Как ни странно, но в американском Патентном ведомстве нельзя даже сослаться на пятую поправку Конституции США, позволяющую не свидетельствовать против себя. Если факт «недоносительства на свое изобретение» будет установлен, для Заявителя наступят негативные последствия вплоть до отказа в выдаче патента (по решению суда).

Еще более четко уголовная ответственность за обман Патентного ведомства заявителем прописана в законодательстве Японии, где такое преступление отнесено к преступлениям «против государства и основ правопорядка» и наказывается вплоть до тюремного заключения. Причем данная статья является статьей публичного обвинения, то есть для возбуждения дела не требуется заявления потерпевшего, а факт обмана может быть вскрыт в ходе проверки, проводимой компетентными госорганами. Как представляется, подобный подход наиболее адекватен и сложившейся в России ситуации.

Рассмотрев ситуацию с предусмотренной в России уголовной ответственностью (статья 147 УК РФ) за действительно опасные общественные деяния (например, лжеавторство), требующие внимание «ока государева», можно сделать вывод, что пока такие действия остаются абсолютно безнаказанными из-за несовершенства законодательства.

Но основным тезисом, подлежащим обоснованию в рамках данной статьи, является противоречие самой природы патентного права и существующей в России уголовной ответственности за нарушение подтверждаемого патентом исключительного права на изобретение, полезную модель и промышленный образец.

Существующий в статье 147 состав преступления (выделен из текста статьи мною А.З.): «Незаконное использование изобретения, полезной модели или промышленного образца…если эти деяния причинили крупный ущерб, совершенные неоднократно либо группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, наказываются штрафом в размере от четырехсот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от четырех до восьми месяцев, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до пяти лет». В чем же противоречие данного состава преступления теории патентного права и Конституции РФ?

Согласно теории патентного права – патент и предоставляемое им исключительное права (законная монополия) является своеобразным договором между автором и государством, направленным на стимулирование технического прогресса. Согласно такому договору автор раскрывает новое, неочевидное и полезное (условия патентоспособности) решение обществу и платит пошлину. Государство дает автору (патентнообладателю) исключительное право, подтверждаемое патентом, и обязуется это право охранять так же как его собственность. Существенным в данном договоре является то, что он прекращается, если Патентообладатель прекращает платить пошлину и (самое главное!) договор признается ничтожным (с момента заключения), если раскрытое автором решение не отвечало на момент раскрытия условиям патентоспособности. В частности, если патент стал недействительным все, что получил от него несостоявшийся Патентообладатель (например, роялти от лицензионных договоров) – незаконное обогащение. Государство понимает, что проверить со стопроцентной вероятностью соответствие решения условиям патентоспособности нельзя и поэтому в законе прописывает возможность признания патента недействительным в течение всего срока. То есть выдаваемое государством обязательство охранять решение как собственность «условное», то есть это собственность, если право на ее никто успешно не оспорит. Таким образом подтверждаемое патентом исключительное право – опровергаемая презумпция, достоверность которой со стопроцентной вероятностью установлены быть не может !

При этом особенностью российского патентного законодательства является то, что признание патента недействительным в суде невозможно. Такие дела подведомственны Палате по патентным спорам. Иным словом, привлеченный к уголовной ответственности субъект не может в рамках своего собственного уголовного дела просить суд рассмотреть доказательства недействительности патента, в нарушении которого он обвиняется.

Учитывая эти положения теории патентного права можно указать конкретную статью Конституции РФ, которым противоречит соответствующая норма статьи 147 УК РФ.

Статья 49 Конституции РФ гласит: « 1. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

2. Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность.

3. Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого».

Рассматриваемый состав преступления противоречит каждому пункту данной статьи Конституции РФ. Во-первых, как было показано выше сомнения в том, что изобретение, полезная модель или промышленный образец, на которые выдан патент, соответствуют условию патентоспособности полностью устранены быть не могут в течение всего срока его действия. Во- вторых, «действительность» патента (например новизна охраняемого им объекта) как важнейшее обстоятельство для дела должна быть доказана в суде – это невозможно, так как нельзя проверить, абсолютно все факты открытого применения (за рамками рассмотрения остались особенности патентной системы РФ - полезная модель, патент на которую выдается «под ответственность Заявителя» и то важнейшая норма о неподведомственности суду споров о недействительности патента). Неустранимые сомнения должны толковаться в пользу обвиняемого. Невиновность обвиняемого (в силу недействительности патента) может быть констатирована решением Палаты по патентным спорам. Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, а следствие должно доказать «абсолютную действительность» патента. То есть обвиняемый декларирует – изобретение не является новым, так как его открыто применяли до подачи соответствующей заявки. Обвиняемый не обязан доказывать это. Следствие обязано доказать, что изобретение новое и его не применяли. Интересно как? Список противоречий можно продолжать.

Можно конечно сказать, что патент считается действительным, пока обратное не доказано. Для гражданского дела – это, безусловно, верно. Для уголовного – «Конституция не велит!». Действительность патента должна быть проверена в ходе следствия и судебного заседания. Для иллюстрации справедливости недопустимости такой презумпции действительности патента в уголовном праве можно просто поднять статистику решений Палаты по патентным спорам и представить, что за нарушения каждого признанного недействительным в последствии недействительным патента может согласно УК РФ отбывать наказание некий гражданин.

Конституция РФ в качестве высшей ценности признает свободу личности при этом Конституция РФ действительно предусматривает охрану интеллектуальной собственности. Однако, такой вид интеллектуальной собственности как исключительное право на изобретение, промышленные образцы и полезные модели (для создания которых вследствие отсутствия творческого условия патентоспособности, таких как «изобретательский уровень» или «оригинальность» по сути никаких интеллектуальных усилий не нужно) успешно может защищаться в рамках гражданского права при условии действенности таких институтов гражданского судопроизводство как предварительное обеспечение и исполнение судебных актов. В случае нарушения решения суда (в порядке предварительного обеспечения) возможна уголовная ответственность за преступление против правосудия и это абсолютно верно.

Введение уголовной ответственности как таковой за нарушение прав, само существование которых в законном порядке оспоримо, является ошибкой требующей немедленного исправления. Если патент признан недействительным -то как общество может вернуть личности годы, проведенные в местах лишения свободы, причем не из-за следственной или судейской ошибки, а из-за ошибки самого уголовного закона. В данном случае даже невозможна компенсация (как незаконно репрессированному), поскольку репрессировали законно. Однозначно неверным является сам закон. Принципиальным отличием уголовного наказания (особенно в виде лишения свободы и наличия судимости, ограничивающей права гражданина) от гражданской ответственности является то, что «обращение исполнения» (например, возвращение взысканных по ошибочному решению суда сумм) невозможно.

Давайте себе представим вымышленную идеализированную ситуацию, которая вполне может случиться в нашей стране. Иванов, Петров и Сидоров организовали производство трехколесных велосипедов, увидев опубликованный патент Смирнова. Они поняли, что данное решение позволит осчастливить всех велосипедистов, поскольку такие велосипеды очень устойчивы и ездят быстрее аналогов. Велосипеды действительно особой конструкции, причем усовершенствование в отношении известного велосипеда отвечает всем условиям патентоспособности хотя и достаточно простое. Смирнов получил патент РФ на изобретение на данный велосипед абсолютно честно, так как он сам придумал данное простое, но очень эффективное решение. Экспертом Патентного ведомства был грамотно проведен поиск (по патентным фондам, отечественной и иностранной специализированной литературе) и экспертиза, которая удостоверила соответствие «велосипеда Смирнова» условиям патентоспособности. Смирнов, будучи по природе человеком добрым, обратился к Иванову, Петрову и Сидорову, заполонившими отечественный рынок «велосипедами Смирнова», с просьбой либо заключить с ним лицензионный договор, либо прекратить выпуск. Иванов, Петров и Сидоров отказали Смирнову и продолжали возить грузовиками потребителям «велосипеды Смирнова». Смирнов обратился с заявлением в прокуратуру о возбуждении уголовного дела. Следователь прокуратуры Белов мастерски провел следствие, собрал доказательства достоверно подтверждающие наличие объективной и субъективной стороны преступления и осуществил абсолютно правильную квалификацию содеянного. Суд с учетом тяжести содеянного, не найдя смягчающих обстоятельств, вынес обвинительный приговор и приговорил Иванова, Петрова и Сидорова к лишению свободы на пять лет. Следователь Белов получил премию и заслуженное повышение. Смирнов заключил с заводом К. лицензионный договор и стал получать роялти. Последний кадр- нераскаявшиеся Иванов, Петров и Сидоров сидят уже пятый год в колонии общего режима и прошли все тюремные университеты. Заезжий корреспондент написал статью о сидящих преступниках. Голливудский «хеппи энд»!

Нет, подождите, одна деталь - в далеком районном центре (до которого не докатились еще «велосипеды Смирнова») местный умелец задолго до подачи Смирновым заявки делал в гараже такие же велосипеды и раздавал детворе (как говорилось, усовершенствование простое, хотя и неочевидное специалисту). Велосипед даже выставлялся (раньше подачи заявки) на выставке в заводском Доме юного техника и фоторепортаж о выставке (с подробными изображениями и пояснениями технического характера) публиковался в заводской многотиражке. Патентовед местного завода Краснова, случайно прочитав в газете статью о деле преступников Иванова, Петрова и Сидорова, подняла из патентной библиотеки данный патент и установила тождественность решений. Она обратилась в Палату по патентным спорам с возражением против выдачи патента, руководствуясь статьей 29 Патентного закона. Коллегия рассмотрела возражения и вынесла абсолютно правильное решение о признании патента недействительным. Решение вступили в силу, суд оставил его без изменений. Замечание из теории патентного права – недействительность патента означает, что его не существовало вообще, а не его отмена на будущее время. Последний вопрос (извечный русский вопрос): «Что делать?». Например, что делать с Ивановым, Петровым и Сидоровым, отсидевшими по действительно законному и обоснованному приговору почти пять лет (может, пусть уж досиживают)? Или может быть так, что делать с уголовным законом, который противоречит самой сути патентного права ?

Автор намеренно не затрагивал такой объект как полезная модель, само упоминание которого в уголовном законе является абсурдным в силу явочного характера выдачи патента. Также намеренно ситуация была идеализирована в сторону добросовестности изобретателя и были опущены обстоятельства, характеризующие нашу правоохранительную систему «не совсем еще…пока… в некоторой степени… совершенную», выражаясь языком басни.

В рамках данной скорее публицистической, чем научной статьи позволю себе лишь краткое научное отступление для доказательства противоречия, предусмотренного Конституцией РФ принципа охраны законом прав интеллектуальной собственности и действующей редакции статьи 147 УК РФ.

Очень хочется верить, что статья 147 УК РФ будет приведена в соответствие с Конституцией РФ до появления заключенных Иванова, Петрова и Сидорова (что может произойти в самое ближайшее время).

Вернуться к списку